С Анатолием я познакомился зимой 2010 года на Арбате, не встрече клуба «Раритет». Он пригласил меня приехать в экспедицию, и так постепенно я стал работать с профессиональными археологами.
В. Р.: Расскажи немного о себе.
А. Ж.: Родился я в Коптево. Сначала выучился на водителя, в потом, после армии, закончил МГПИ им. Ленина. Четыре года работал учителем истории, обществоведения, основ советского государства и права.
В. Р.: Как ты начал заниматься археологией?
А. Ж.: Археологом я стремился стать еще в детстве, лет с двенадцати мне стала интересна эта наука. Занимался пять лет в кружке в Пушкинском музее.
В. Р.: А когда впервые попал в настоящую экспедицию?
А. Ж.: В 1975 году, поехал вместе со студентами-практикантами Московского Университета. Начальником экспедиции был Даниил Антонович Авдусин, профессор кафедры исторического факультета МГУ, автор известного учебника «Полевая археология». Прекрасный человек, ученый, педагог, участник войны. Не так давно, кстати, праздновали его столетие. Когда его попросили взять с собой мальчонку, который «очень любит археологию» очень не хотел Даниил Антонович меня с собой брать, потому что он прекрасно представлял, как сложно будет уследить за непонятным пацаном среди проходящих практику студентов. И его знакомые, и мои родственники его долго уговаривали, и когда он наконец сдался, то сквозь зубы сказал:
– Ладно, пусть едет. Посмотрим, какова будет любовь к археологии после первого дождичка!
У меня еще не было паспорта, оформили меня по маминому.
В. Р.: То есть, ты еще и за деньги работал?
А. Ж.: Да, мне в конце экспедиции заплатили четырнадцать рублей. Я страшно горд был! Два месяца работал. Я до сих пор с ребятами, с которыми тогда вместе работали, дружу. Они стали уже известными деятелями науки и культуры, а я в институте археологии до сих пор известен под кличкой «Толик маленький».
В. Р.: Такое приключение было в твоей юности однажды?
А. Ж.: Нет, я ездил каждый год, в основном в центральной полосе России. Славянские памятники, каменный веке, курганы…
В. Р.: Тогда еще работали без металлодетекторов?
А. Ж.: В 1975 году впервые увидел я это чудо. В Гнёздовскую экспедицию на несколько дней приехал на мотоцикле с коляской худенький высокий юноша с женой, сидящей в этой коляске, и с армейским миноискателем, «клюшкой» зеленого цвета. Это был как раз наш достопамятный Кирилыч.
В. Р.: И что он с этим прибором нашел?
Д. М. О, он такие чудеса показывал! Все, конечно, были потрясены. Во-первых, на городском раскопе он прошел по отвалам.
В. Р.: На городище?
А. Ж.: Нет, прямо в городе. У нас было несколько объектов. Мы копали селище в Гнёздове и еще был большой интересный раскоп в Смоленске, в древнейшей части города, на Соборной горе, на улице Соболева. И вот тут Кирилыч, пройдя по отвалам, достал из них массу предметов, включая амбарный замок, и это при том, что каждые носилки земли до попадания в отвал перебирались вручную! В Гнёздово результатом его работы был клад дирхемов (второй нашли руками, а первый нашел именно Кирилыч рядом с раскопом), очень красивая лунница с подвесками и много других интересных раритетов. А из моего отвала он добыл стрелу, хотя я был уверен, что в моем-то отвале он не добудет ничего.
В. Р.: И как долго ты ездил в экспедиции?
А. Ж.: Очень долго, каждое лето. От института археологии можно было отправиться куда угодно. На первом этаже висели большие списки всех экспедиций, куда требовался народ. Я перестал общаться с археологами после пребывания в псковской экспедиции.
В. Р.: Что же там произошло?
А. Ж.: Это была достопамятная история. До этого к самому слову «археология» отношение у меня было очень трепетное. Получив выходной, мы с товарищем решили взглянуть на Ливонию и отправились в Тарту на перекладных. Возвращаясь, не имели уже ни денег, ни пищи. Были полны впечатлений, но абсолютно неплатежеспособны. Маршируем по Псковщине в предвечерних сумерках. На почве уже были легкие заморозки, товарищ мой немного поскуливал, что мы замерзнем и погибнем. И вот видим на горизонте силуэт Изборской крепости. Я говорю:
– Миша, мы не погибнем! Там братья! Археологи!
Но археологи оказались не братья.
В. Р.: Кто ж там был?
А. Ж.: Это была Гайдуковская экспедиция.
В. Р.: Петра Гайдукова?
А. Ж.: Его. Мы прекрасно знали друг друга, неоднократно встречались в одних компаниях, за одним столом. А здесь, увидя постороннего человека на территории лагеря, он поднял такой крик, так ругал своих подчиненных, что я двадцать лет после этого не общался с археологами. Это было в 1982 или в 1983 году.
В. Р.: Совсем перестал ездить в экспедиции?
А. Ж.: Я продолжал, но уже с геологами, с таким замечательным народом, в замечательные края. И разница огромная между археологической шатией-братией и людьми, которые занимаются делом. Мне не совсем понятен был предмет интереса геологов, но какие это люди! Я не говорю о старой археологической школе, но у нового поколения нет огня и сильно ощущается деление на касты. Сейчас много руководителей, которые требуют поставить им палатку, принести кофе… А в геологии был эпизод, когда в верховьях Саян мгновенно выпал мощный снег, покрыл все толстым слоем. Мы отправились за дровами все, невзирая на возраст и ранги, в лагере оставили только женщин. В археологии такого и представить не могу.
В. Р.: И где удалось тебе побывать?
А. Ж.: С поисковыми партиями в Эвенкии, Саянах, в Туве, на Кольском полуострове. И места потрясающие, и люди интересные.
В. Р.: И платили, наверное, неплохо?
А. Ж.: О, великолепно! Ты находишься на полном государственном обеспечении, тебя отвозят в такие края, в такую красоту, где ты никогда просто так не окажешься, плюс в конце экспедиции ты получаешь очень хорошие деньги.
В. Р.: Золото не приходилось мыть?
А. Ж.: Нет, мы занимались колумбитом. Это круче золота, что-то очень нужное для космоса. Искали месторождение.
В. Р.: Нашли?
А. Ж.: Нашли. Очень редкий минерал, выглядит, как темные крапинки в породе.
В. Р.: А как вернулся в археологию?
А. Ж.: Оставались единицы, с которыми я продолжал общение, и первый, с кем я поехал спустя много лет в разведку, это Сидоров Владимир Владимирович, я с ним познакомился, когда занимался в археологическом кружке. Он является моим «крестным отцом» в археологии при всех посвящениях, и мне им дано прозвище «Варан Конемур проходимец».
В. Р.: Проходимец-то почему?
А. Ж.: «Проходимец» появилось после чего? Мы жили и ночевали на территории областного музея в Новом Иерусалиме. Как-то я опоздал на электричку. Приехал – ворота уже закрыты, спустили сторожевых диких собак, и я на территорию перелез через стену, и собак умудрился обойти. После этого проходимцем меня и назвали. Это мне еще четырнадцать лет было.
В. Р.: А как стал работать с металлодетектором?
А. Ж.: В экспедиции М. И. Гоняного, примерно в 2000 году. С Михаилом Ивановичем я работал потом еще много лет, он меня звал с собой многократно. В 2004 году я купил свой первый личный детектор, «Кондор», и ездил уже с ним. Теперь работаю с «Сигнумом».
В. Р.: Какие у тебя были впечатления от первой работы с детектором?
А. Ж.: Прикольно, конечно. Сколько же копий было поломано на тему – можно ли в археологию допускать металлоискатель или это есть нарушение всех основ? При этом здравомыслящий человек, Владимир Владимирович Сидоров, который занимался камнем всю жизнь, он первый заявил, что металлоискатель – важное подспорье археолога. А сколько Гоняного пинали за детекторы? Сейчас-то в каждой экспедиции детектор есть.
В. Р.: Какую первую находку прибором ты сделал?
А. Ж.: Когда мы на Куликово поле приехали, сложно даже сказать, какая находка была первой, потому что за четыре дня мы сделали несколько тысяч находок, и все первоклассные. Если не брать во внимание ножи и прочие гвозди, то на первом месте по количеству были всевозможные перстни, и железные, и медные, и серебряные. Восемьдесят перстней мы нашли за четыре дня. Там же раньше торговое место было, так что и перстни разных периодов нашлись, начиная от вятичей.
В. Р.: А в свободном поиске?
А. Ж.: Если же говорить про самую первую находку с «Кондором» – пришли мы на городище на границе Тверской и Новгородской областей, которое еще в 1904 году Рерих копал и забраковал, сказав, что нет там ничего. Там действительно ничего и нет, место находится недалеко от дачи моей первой супруги, и сколько я там раньше не ходил, глазами не искал в предыдущие годы, только с десяток черепков мне попался. Ранний железный век, лепная керамика. И вдруг, придя с металлоискателем, выворачиваю я из земли великолепный, уникальный боевой топор, который по типологии относится к первой четверти XIII века, не позднее. Ему там делать вообще нечего! Отнес я топор на анализ – природная легированная сталь. 98% железо, остальное – титан, никель и прочее. Потрясающая находка – поднятый из земли, но под патиной – светлый, звонкий металл. Прекрасная кузнечная работа!
В. Р.: Где этот топор сейчас?
А. Ж.: Отдали мы его в музей в Удомлю. Я готов был отдать его в Тверской музей. На тверской земле найден – и отдать бы нужно было туда. Переговоры вел Сидоров, он поговорил с директором музея, но дело затянулось почти на год. Как-то раз включаю я телевизор, а там: «директор Тверского музея арестован за торговлю экспонатами»!
В. Р.: В каких экспедициях были сделаны самые интересные находки?
А. Ж.: Ты раньше спрашивал про золото. Так вот, такого количества золота, как на афганской границе, я в жизни не видел. Я был в экспедиции Игоря Рубеновича Пичикяна. Начальником Южно-Таджикистанской экспедиции был ныне покойный Борис Анатольевич Литвинский, а отряд, который работал на границе, возглавлял Игорь Рубенович. Было неимоверное количество золота! В конце экспедиции, когда всех распустили и только мы с Пичикяном вдвоем остались, мы с ним сидели на берегу замечательной речки в санатории ЦК Коммунистической партии Таджикистана, отмывали золотую фольгу и набивали ее в трехлитровые банки. Игорь Рубенович страдал, что если мы сдадим меньше семи килограммов, то нас будут считать врагами таджикского народа. Теперь эти находки хранятся в музее этнографии имени Дониша в Душанбе.
В. Р.: Мы с тобой познакомились в клубе «Раритет». Как ты туда попал?
А. Ж.: Станюкович выпустил новую книгу. Среди описанных им раритетов было два, найденные на территории Украины, а у меня такие же были, но найденные в России, и даже более интересные. Я с ним созвонился и рассказал об этом, а Андрей Кириллович пригласил меня встретиться в клубе. Потом, во время раскопок в Тарутино, нам нужен был человек, который разбирается в находках по 1812 году, и Кирилыч познакомил меня с тобой.
В. Р.: Какие свои находки ты считаешь самыми крутыми с исторической точки зрения?
А. Ж.: Именно с детектором – в экспедиции в районе Куликова поля я нашел стрелу XIII века, за которую Гоняный так и не проставился, хотя и обещал. Аналогичной стрелы никто до того не видел. Наконечник классический, древнерусского типа, но отлит в хорошей бронзе и посеребренный. Мы знаем по летописям позолоченные стрелы, с узорами и насечками, а вот чтобы в бронзе и посеребренный – не видел никто.
В. Р.: Я знаю, была у тебя и недалеко от дома интересная находка?
А. Ж.: Хожу я в шаговой доступности от Бутово, вижу – ямки, то есть что-то здесь наших коллег заинтересовало. Решил посмотреть. Часа три ходил – ничего, но любопытство остается. И вдруг около куста сигнал – копнул, и из земли прямо-таки вылетел перстень-печатка! Я потом его атрибутировал – вещь примерно конца XVII века, ближайший аналог – печать гетмана Выговского. Я сначала думал, что золотой, но перстень оказался серебряным, позолоченным, с очень толстым слоем золота.
В. Р.: Сейчас ходишь с детектором?
А. Ж.: Редко, и в основном по войне. Находки с удовольствием берут школьные музеи. Недавно передал пятьдесят предметов в музей Обороны Москвы. Вещи, может быть, и не особо ценные, но каждая трогательна и неповторима – именные бирки лошадей, сделанные кустарным способом, времен Второй мировой войны. Кто-то выцарапывал надпись, кто-то выбивал с помощью штампа, кто-то вырубал зубилом. Вещи не мной найденные, но при моем участии под Можайском.
Но не всегда вещи попадают в музеи. Было две изумительных шпоры. Они явно были дороги хозяину, он их хранил бережно завернутыми в расшитую серебром ткань. В древнерусской археологии есть такой термин «пронизка» – бусинка металлическая от сглаза, от нечистой силы, и в этой ткани как раз были такие пронизки размером с бисер. А рядом была офицерская шашка, которую фашисты расстреляли. Они, видимо, ее в землю воткнули и стреляли по ней бронебойными патронами. У нее прострелены и ручка, и сам клинок. Вот от этих вещей музей Обороны Москвы отказался. Сослались на то, что у них уже одни шпоры в экспозиции есть, и шашка есть, а им не разрешается иметь дубликаты. И это несмотря на то, что все передается бесплатно. А это надо комплексом экспонировать. И шашка, и ткань, и шпоры, я уверен, принадлежали одному человеку.
В. Р.: Какая самая дорогая в финансовом плане твоя находка?
А. Ж.: Я никогда вещи не покупал и не продавал, поэтому не знаю, что сказать.
В. Р.: Были ли смешные случаи?
А. Ж.: Экспедиция Михаила Ивановича Гоняного. Я с собакой приехал, с Диком. Ходим по Пахре, по Подольскому району. И тут Андрюша Даценко, а он только перешел в православную веру, услышал, что недалеко есть святой колодец. Он взял у Гоняного термос, который Михаилу Ивановичу подарили в историческом музее на день рождения, какой-то модный, навороченный термос был. Мы уже уезжать собрались, Андрюши все нет. Идет, радостный: «Я вам святой воды принес»! Гоняный ему: «А крышка от термоса где»? Потерял… полдня ее искали, не нашли. Михаил Иванович эту крышку вспоминал еще много раз.
Еще один сюжет забавный, он связан с городом Ростовом Великим. Много лет назад было. Конюшенный двор, копаем XI век, и вот нашел я изделие непонятное – то ли деталь облачения, то ли ангел хитро выделанный. И мгновенно среди местного населения разнесся слух: археологи нашли золотую бабу без головы!
В. Р.: Прямо так и золотую?
А. Ж.: То ли золоченая фигурка, то ли латунная, не поймешь.
В. Р.: Действительно фигурка без головы?
А. Ж.: Ну как ее повернешь – с одной стороны тюльпанчик-цветочек, лилия вроде, а перевернешь наоборот – «баба» без головы, но с крыльями.
В. Р.: Происходили ли с тобой мистические случаи?
А. Ж.: Запросто, сколько угодно, и на афганской границе, и в Новгородчине. Например, пошел я спать на могильник, лег на сопке, вокруг сон-трава цветет, красота! И вот ко мне во сне всякие тени приходили непонятные. И в Таджикистане такое было. Не помню, чего они хотели, но оторопь по шкуре ходила.
В. Р.: Сейчас ты ездишь в экспедиции?
А. Ж.: Тоже редко, в этом году не был ни одного дня.
В. Р.: Что ты можешь пожелать коллегам?
А. Ж.: Живите честно. Не бойтесь ничего.
Журнал Деньга / №40 2024